Читать книгу - "Работа над ошибкой  - Орсон Петерсен"

Вся история «Бревиса» – это невероятное путешествие в мир музыки, которое вдобавок приносило деньги. Казалось, что все было на своих местах. Для двух чудаковатых друзей все имело смысл. Времянкин был счастлив.

Так продолжалось несколько лет. Пока в один ужасный день Эмилю не позвонила мама Эрика. Она сообщила, что ее сына больше нет. Полицейские обнаружили сумку с его документами на середине Крымского моста. Был также свидетель, который видел, как молодой человек, по описанию похожий на Эрика, бросился с парапета в реку.

Тело так и не нашли. Эрик словно растворился в холодных водах Москвы-реки. Нашли лишь его кожаную куртку, прибитую к берегу. В кармане куртки лежала записка. Она промокла, и буквы расплылись. В полиции предположили, что это предсмертное послание. Но разобрать что-либо было практически невозможно. Лишь по очертаниям первого слова угадывалось обращение к другу – Эмиль. Никто не понимал, почему Эрик сделал это, почему решил покончить со всем. Не было никаких видимых причин. Но…

Времянкин долгое время находился в подавленном состоянии. Позже он пытался воссоздать «Бревис» с другими музыкантами, но безуспешно. Единомышленника он так и не встретил, а бревиса, состоящего из одной целой ноты, не бывает. Это уже – семибревис, между прочим, одна из самых применяемых и важных длительностей в системе мензуральной нотации. Так или иначе, ни с бревисом, ни с семибревисом дело не пошло.

Вскоре ко всем бедам Эмиля прибавилась еще одна: студию, на которую они с Эриком тратили большую часть своих гонораров, обокрали. Хорошо известно, что каждый инструмент имеет особые приметы и нередко всплывает спустя время у кого-то из музыкантов, купивших краденый товар с рук. Они-то обычно и помогают полиции найти воров. Но в этот раз ничего подобного не произошло. Все оборудование осело в чьей-то домашней коллекции. Эмиль остался с таком и с тех пор, кажется, перестал стремиться к чему-либо.

Показалась неоновая вывеска «Секунды». Времянкин прибавил шагу. Подойдя ко входу, он перепрыгнул через две ступеньки на крыльцо клуба, стряхнул с пиджака снег, открыл дверь и нырнул внутрь.

У гардероба уже толпился народ. Вечер пятницы традиционно собирал большое количество поклонников джаза, вне зависимости от того, чье имя красовалось на афише. Играют ли звезды сцены или каверовый середнячок – зал будет полон. Клуб «Секунда» довольно популярное место среди любителей живого звука. Приятная атмосфера и невысокий чек работают лучше, чем просто приятная атмосфера. Хотя бы раз в жизни здесь выступали все известные отечественные джазмены. Неизвестные же рассматривали эту площадку как возможность показать себя искушенной публике.

Ароматы духов вперемешку с запахами еды и алкоголя, приглушенный свет, неразборчивая болтовня посетителей и музыка, доносящаяся из зала, будили в Эмиле легкие признаки волнения. Местный диджей подготавливал публику к предстоящему концерту, разбавляя классику джаза ненавязчивым фьюженом.

Времянкин прошел сквозь толпу мимо гардероба и остановился у большого зеркала. Глядя на свое отражение, он опустил воротник пиджака и примял ладонью взбитые ветром волосы. В голове мелькнула мысль: «На лестнице при входе ровно две ступени. Интервал в две ступени – это секунда. Хм… Наверное, поэтому клуб называется так… Очередное бестолковое открытие».

– М-да… – тихо, на выдохе согласился с собой Эмиль.

Неожиданно его внимание привлек отраженный в зеркале фон – стена, декорированная постерами и фотографиями знаменитых музыкантов, выступавших здесь в разное время. Прямо над головой Эмиля висел небольшой снимок в простой рамке. Времянкин обернулся, приблизился к стене и всмотрелся в изображение.

Фотография была сделана много лет назад, на концерте «Бревиса» в «Секунде». Черно-белое фото хорошо передавало энергетику дуэта. Чистая экспрессия. Длинноволосый Эрик в очках за барабанной установкой в момент исполнения. Жилистые руки обрушивают на райд и крэш всю мощь его личности. Пленка ухватила глубокую дрожь железных тарелок, получивших импульс от барабанных палок. Голова Эрика задрана в потолок. Эмиль на фото примерно в такой же позе, за фортепиано. И у обоих закрыты глаза. Эту фотографию Времянкин видел впервые, но задерживаться ради воспоминаний не стал. Он развернулся и направился ко входу в зал.

– Вход платный, мужчина.

Здоровенный вышибала в черной майке с эмблемой клуба преградил Эмилю путь, выставив вперед открытую ладонь. «Вот это исполин! – мелькнуло в голове Времянкина. – Что за пятерня? Гроздь бананов». Охранник действовал спокойно и в меру деликатно.

– Я играю сегодня, – пояснил Эмиль. – Выступаю на сцене.

– Вы Элем?

– Нет. Эмиль.

– Можете пройти.

Здоровяк сделал шаг в сторону, освободив музыканту путь, и перевел взгляд на следующего посетителя. И, хотя еще минуту назад Времянкин разглядывал свое изображение на местной стене славы, правда состояла в том, что никому не было до него дела.

Эмиль вошел в зал. Полумрак кишел людьми. Свет горел только над сценой и баром в противоположных концах зала. Остальная часть помещения утопала в темноте. Лишь редкие прямоугольники коммуникаторов вспыхивали и угасали то тут, то там. Лиц было не разобрать, только силуэты. Мужские и женские. Гости оживленно общались в ожидании начала концерта. Официанты разносили напитки и еду.

Времянкин бросил взгляд на сцену. Судя по всему, настройка была уже произведена. Расставленные инструменты дожидались музыкантов. Черное фортепиано «Циммерман», ударная установка с заряженными на малом барабане палочками и потертый контрабас, лежащий на боку. Протискиваясь между стоящими вдоль стены посетителями клуба, Эмиль добрался до двери, спрятанной за сценой.

В просторной гримерной уже находились двое – Юля и Денис. На вид им было лет по двадцать пять. Юля стояла в центре комнаты, прислонившись задницей к круглому деревянному столу. Одной рукой она печатала сообщение в телефоне, пальцами другой руки теребила нижнюю губу. Юля иногда делала так, когда нервничала.

Ее красивое выразительное лицо приятно оттеняла темно-русая коса-колосок, усевшаяся на плече. Черная водолазка и обтягивающие брюки подчеркивали ее складную фигуру. Образ Юли несколько диссонировал с ее музыкальной специализацией. Если бы пришлось угадывать, на чем играет это нежное создание, скорее подумалось бы о клавишных или струнных инструментах. Но Юля была профессиональной барабанщицей. Довольно редкий экземпляр в музыкантской среде – лихая ударница с привлекательной внешностью. Чаще встречалось что-то одно. Возможно, дело в том, что рабочий инструмент меняет своего пользователя, а барабаны порой требуют и физической силы, и изрядной агрессии. Непросто сохранить мягкость черт, занимаясь грубой работой. Впрочем, с этим мнением рассказчика можно смело не соглашаться. Уж больно оно походит на сексистское клише.

Пока Юля печатала, Денис сидел на стуле и смачивал слюной саксофонную трость. На его коленях лежал золотистый альт. Опрятный молодой человек имел придурковато-сосредоточенный вид. Этакий отличник. Открылась дверь. В гримерку вошел Эмиль. Юля тут же отложила телефон и устремилась к новому участнику сцены.